Думаю, что она втайне долго мучилась, когда подписала одно письмо, не делавшее чести русской интеллигенции. Но что поделать? Слишком большие люди подписали этот документ. Это случилось как раз сразу после путча, письмо вошло в историю как знаменитое письмо 42-х. Писатели требовали в нем от правительства решительных действий. Среди сорока двух подписавших было пять преподавателей нашего института. Двоих — Юрия Левитанского и Татьяны Бек — уже нет. Другим я желаю долгих лет жизни.
Недаром говорят, пока живы люди — жива и память об ушедших. Там, за небосводом (я точно это знаю), меня ждет моя мать, рядом с ней моя собака, там же несколько замечательных друзей, моих родственников. И абсолютно уверен, что там мы снова сядем с Татьяной за один стол и перебросимся несколькими фразами о том, как оставшиеся на земле справляются без нас… И мы будем знать, что наши тени бродят по излюбленным местам и по коридорам Литературного института.
30 августа, вторник. Приехали ребята из Нальчика, которых нам навязало министерство сверх контрольных цифр. Говорили, что об этой "нагрузке" кабардино-балкарское начальство договорилось непосредственно с Путиным. Мы ожидали, как обычно, великовозрастных бойцов, которые будут здесь заниматься своими делами, торговать, ухаживать за девочками, а заодно немножко учиться. Но оказалось, что приехали два прелестных, лет по шестнадцать, робких и тихих паренька, а привезла их мать одного из них. Мать сейчас домохозяйка, а раньше работала продавщицей в магазине. По-русски они говорят сносно, экзамены сдавали у себя в госуниверситете в Нальчике, аттестаты средние, даже собеседование проходили там. Мальчиков обезопасили. К их делам были приложены протоколы о прохождении этого собеседования с очень наивными вопросами. Я в приемной комиссии просмотрел их дела. Вытянув шеи, ребята внимательно наблюдали за тем, как я листаю их бумаги, и пытались угадать мое от их троек и четверок в аттестатах впечатление. Когда я блицем задал им по несколько вопросов, то оказалось, что в пределах специфики их образования, а один заканчивал школу в селе, они многое знают. Один, кажется Магомед, так тот шпарит наизусть всего "Евгения Онегина". Я дал им тут же задание: мой первый день в Москве. Их отвели писать в отдельную аудиторию, про себя я решил в тексты, чтобы не портить впечатление, не заглядывать. Тут же позвонил в общежитие СИ. Лыгареву и попросил ребят устроить как следует и подальше от наших заочников, от веселой жизни и пьянки.
Днем виделся с В.А. Луковым, и потом Саша Волоховский меня снимал для книги. Саша приехал на желтом низком форде.
К четырем поехал на проспект Мира в фонд С.А. Филатова на совещание по Липкам. Ситуация с молодежью сильно поменялась и отмахиваться от нее дальше было нельзя. Главное, чтобы что-то в литературе появлялось. На столе лежали списки участников творческих семинаров с кучей молодых писателей, расписание мероприятий. В фонде довольно хорошо разработанная система привлечения молодежи. Списки предстояло утвердить. Были Кирилл Ковальджи, Чупринин, Шайтанов, Галя Седых, Роман Сенчин, Марина Вишнивецкая и другие.
Филатов очень хорошо объяснил все про деньги. Министерство культуры в этом году дало вместо 800 тысяч рублей только 400, кто-то не дал вовсе, хотя обещал. Только за пансионат надо было заплатить 1 миллион 300 тысяч. На этот раз была отдельная графа: Литинститут. Все, кто из учившихся в Лите когда-нибудь был участником форума, в новый список, конечно, не попали, их много. Но, например, в нем оказалась Лена Нестерина, моя ученица, которая уже лет пять или шесть, как окончила институт. В обсуждении я говорил о том, что театр Розовского приглашается уже в пятый раз. У Филатова был ответ: Табаков обещал и не приехал и не приехал Фоменко, а Розовский мобильнее. Я предложил театр-док, мне кажется, это ребятам было бы интересней, драматургия рождается из фактов жизни. Мне также показалось, что по пять раз подряд отдельных ребят приглашать не следует, и возраст бы понизить не до 35-ти, а до 30, это уже не детский сад.
Весь день по радио и вечером по телевидению много говорили об облегченном порядке оформления права собственности на садовые участки. Все это одновременно с рассказом по тем же каналам о том, сколько и какой земли и за какую смехотворную цену купил бывший премьер Михаил Михайлович Касьянов. Одновременно говорили еще и о том, что бывшего министра Адамова требует к выдаче не только Америка, где ему грозит до 50 лет, но и наша страна. У наших ему бы дали только 10. Америка требует бывшего министра, обвиняя его в присвоении 9 миллионов долларов, мы, по дружбе, обвиняем в "превышении полномочий". Вся надежда только на американское правосудие. А не пора ли вводить у нас в стране суд Линча! А как иначе?!
31 августа, среда. Приехал рано утром, потому что надо было подписать приказ по заочникам, который я не подписал вчера вечером, подписать студенческие билеты. Когда вернулся вчера от Филатова, то взял приказ и обнаружил, что в нем стоит Вася Попов, стихи которого нам всем так понравились на собеседовании. Он должен был оказаться в другом приказе. Там же, на собеседовании, я сказал, что мы готовы взять его на дневное отделение вне контрольных цифр. На фоне тех нескольких ребят и девушек, которые прошли в институт, не имея, как мне кажется, настоящего таланта, я во что бы то ни стало не захотел отпускать этого паренька в армию. Я решил проверить, в чем здесь дело. Мы договаривались, что сразу же проведем его приказом на очное отделение. Правда, показалось, что у моих женщин в приемной комиссии были какие-то особые соображения.
Долго ждал, пока появится кто-нибудь из приемки, собирал разные точки зрения: имеет, как было раньше, право ректор взять одного человека, помимо контрольных цифр, или нет? Все оставил по-старому, но своего добьюсь, если потребуется, заплачу за первый семестр этого парня из своего кармана.
Утром же написал небольшое письмо СВ. Михалкову.
Председателю исполкома Международного сообщества писательских союзов
Михалкову С. В.
Глубокоуважаемый Сергей Владимирович!
Я получил пакет с копией документов, свидетельствующих о продаже части Дома писателей на Поварской. Естественно, ни о чем подобном никто раньше не мог и подумать. Дай Бог, всё теперь удастся миновать и вернуть собственность обратно. Хотелось бы также надеяться, что среди нового состава исполкома не окажется новый поклонник обжигающей страсти к деньгам. Но, как всегда и бывает, у любого события есть его диалектическое продолжение: у многих пропали остаточные иллюзии, у меня лично исчезли последние моральные обязательства перед человеком, с которым была связана моя юность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});